Оцените отзыв
Рецензия — размышление, поэтому максимально спойлерная.
«И миллион звёзд падёт с небес» — это и как греческий миф, и как романтическая трагедия, но главным образом — как библейская история. Причём в основу сериала заложена главная христианская мораль — любовь как всесильная субстанция. Но японцы верны себе и не совсем по-христиански воспринимают добро и зло: они стремительно стремятся (простите за плеоназм, это мой каприз) прийти к какому-то единому организму, который вбирает в себя и светлое, и тёмное (если уж совсем тривиально выражаться). В этом есть что-то первобытное и древнее, близкое к греческим мифам, но, с другой стороны, карающий, но любящий бог — это вполне яркий элемент Ветхого Завета тоже.
Китагава здесь использует абсолютно неожиданный элемент для своего творчества — инцест по незнанию. (Я отмечаю, что по незнанию, поскольку знание героев о родственных отношениях вывело бы нас на совершенно другие размышления. И неожиданным этот элемент в творчестве сценаристки является, пожалуй, лично для меня — после увиденных «Долгих каникул», «Овертайма» и «Истории любви» я до последней минуты верила, что братско-сестринские отношения окажутся всё же ненастоящими. Ну и простите за скобки, я их нежно люблю, путаю читателей, правда, но люблю, поэтому напоследок отмечу ещё и следующее: помните первый разговор героев, когда она говорит, что разговаривала по телефону с любимым, а он отвечает: «А разве не с братом?» Эти мелкие детали-наводки, достойные лучших романистов, сводят с ума моё тухнущее с офисными годами чувство прекрасного.)
Поразили под сериями комментарии в стиле «ну, чисто японская тема с любовью между братом и сестрой». Ребята, если интеллектуальные японцы творят на эту тему чуть чаще, чем, как вам кажется, творят другие, это вовсе не означает, что тема чисто японская. В конце-то концов, вспомним Байрона, Шатобриана (обоих обожал праотец наш Пушкин), набоковскую «Аду» (вобравшую отсылки и к биографии Байрона, и к произведению Шатобриана). Вдохновляясь европейскими романистами, Карамзин написал повесть «Остров Бронгольм», где литературными приёмами недвусмысленно указывается на кровосмесительную связь. Но если мы копнём глубже, то тема инцеста имеется и в Ветхом Завете (причём согласно антиохийскому толкованию это то, что неизбежно происходит после грехопадения), и в греческих мифах — на том и другом зиждется вся европейская культура.
К слову сказать, у Набокова в «Аде» инцест между братом и сестрой — это как некий символ стремления человека к внутреннему единству, отчасти даже метафизическому. Когда Юко, обнимаемая Рё, смотрит на её с ним совместное отражение в зеркале и сплетающийся шрам, она говорит: «Смотри, мы как одно целое».
Помимо обычных вопросов, поднимаемых в дораме, которые видны на поверхности (цена незнания, природа добра и зла, стремление к личностной свободе, почти по Достоевскому заданный вопрос «тварь ли я дрожащая» и многое-многое другое), я увидела историко-философское стремление индивида к единству. Большая часть человечества, эволюционируя, даже божество предпочло единое.
Из всех просмотренных азиатских сериалов «И миллион звёзд…» могу сравнить по глубине лишь с тайваньским «Марсом». Но если «Марс» напрямую отсылает к религии и мифологии и не скупится на намёки «в лоб», то «И миллион звёзд…» предпочитает говорить со зрителем загадками. Рё, когда его спрашивают, откуда он, показывает на небо —вроде бы в шутку. (Кстати говоря, там вроде как отсылка к японской мифологии, так что вполне возможно, что Китагава и к родному отсылала довольно часто, но так как в японской мифологии не смыслю вообще ничего, то и добавить нечего.) Когда в кадре появляется его жилище, мы видим надпись «Angels», но ангелы эти падшие — логотип означает что-то, связанное с сексуальными услугами, оказываемыми где-то поблизости. У Рё шрам выжжен на ребре, а любовь он ассоциирует с семьей, которую потерял в детстве: при этом матери внимание в сюжете не уделяется, внимание самого Рё тоже; позже он узнаёт, что она ушла, но воспринимает это как-то даже буднично. Отец — вот что ассоциируется у него со счастливым детством, или потерянным раем. Он называет бога мёртвым и в желании им стать, почти как Люцифер, становится кем-то, кто божеству противоположен.
Но я всё равно не считаю, что персонаж Рё был олицетворением злого начала. Слово «хейлель», переведённое на латынь как «люцифер», — это утренняя звезда. В Ветхом Завете утренняя звезда хоть и падает с неба, разбиваясь о землю, тем не менее Иисус и ранние христиане использовал это же слово без какого-либо отрицательного оттенка. Я могу только предположить, что вся эта поляризация смыслов и является стремлением сценаристки намекнуть на единение злого и доброго начала.
Рё также говорит Юко: «Ты будешь жить в любом случае. Даже если настанет конец света». Сценарий, заигрывая со зрителем, устроен так, что смотреть его могут и те, кто не любит искать двойные смыслы, поэтому далее следует шутка-обманка, и Юко спрашивает: «Совсем как таракан?»
По Новому Завету после конца света обретут новую жизнь только «чистые» души. Так что одна из версий, что Юко — это некий оплот добра и нравственности. Другая версия, что она есть символ любви, духа божьего — того самого, который, по Моисею, «носился над водою» во время сотворения мира, то есть является и началом, и концом. Но поскольку в Библии начало и конец — это Иисус, я не уверена, что Китагава стала бы так далеко заходить в метафорических ухищрениях. А с другой стороны — who knows. В свою защиту скажу, что кандзи в имени героини переводятся как «сын/ребёнок» и «превосходство» (вы, в свою очередь, можете возразить и сказать, что онлайн переводчики бывают неточными, когда дело касается иероглифов).
В дораме двух главных героев тянет друг к другу почти магическим образом. Они и сами не понимают, отчего это. У них нет ярко проявленной сексуальной тяги друг к другу. Большую часть экранного времени они крепко-накрепко обнимаются, как будто пытаются стать единым целым. Секс для них — это то, что сделать просто-напросто надо, потому что они не могут логически обьяснить взаимное притяжение иначе, чем любовью между мужчиной и женщиной.
Режиссура в момент их сексуальной связи не акцентирует внимание на страсти, скорее — на некой безысходности. И первая фраза, сказанная после: «Я боялась момента, когда мы переспим. Думала, что это испортит наши отношения». По-моему, это просто прекрасно: когда в кадре собрались лучшие из возможных операторских и режиссёрских решений.
Безусловно, картина наполнена и куда более приземлёнными вещами, её интересно смотреть хотя бы в силу того, что есть сюжет, близкий к детективу, и вполне очевидная тайна. Имеются и простые, близкие нам всем персонажи — они не менее интересны, их хочется подвергать психоанализу, но, глядя на них, гадать об аллюзиях не приходится. В этом, пожалуй, главный плюс дорамы — она интересна почти что любому зрителю, в отличие от того же «Марса», который, прямо скажем, на любителя.
Я бы хотела воспеть дифирамбы актёрской игре Кимуры Такуя, но из-за того, что его перехвалили везде, где только можно (хотя и заслужено), я выделю тех, кто тоже достоин восхищения. В первую очередь это Фукацу Эри, которая в финальной серии поразила меня до глубины души. Я пять раз просмотрела эту серию из-за неё. Во-вторых, это, конечно же, Игава Харука, которая наилучшим образом показала даже не столько изменения, сколько раскрытие скопившегося в подкорке своего персонажа; Акасия Санма, безоговорочно погрузившийся в роль; и завораживающая взглядом молодая Сибасаки Ко.
«И миллион звёзд падёт с небес» — это пример лучшего, что может дарить кинематограф. Потрясающий ансамбль из продуманного и осмысленного сценария, идеальнейшей режиссуры, качественной и подходящей по смысловым оттенкам операторской работы, профессиональной и при этом чувственной актёрской игры и «в тему» подобранного саундтрека.
Как минимум дорама эстетична и многослойна, как максимум — Прекрасна.
Дата публикации: 05.10.18